Джеймс Клавелл - Гайдзин. Том 1
Стук в дверь прервал его. На пороге появился начальник стражи.
– Извините меня, князь Ёси, посланник князя Огамы стоит у ворот, он просит вас принять его.
Ёси и его генерал ошеломленно уставились на него.
– Как он может знать, что я приехал? – зло спросил Ёси. – Последние пятьдесят ри мы проскакали переодетыми. Я не входил в Киото до самой темноты, мы миновали заставы и не встретили ни одного патруля. Здесь, должно быть, есть соглядатай.
– Здесь внутри шпионов нет, – проскрежетал Акэда. – Клянусь своей головой, господин. Снаружи им нет числа, они повсюду, шпионы Огамы, сиси и других, а вас не так трудно узнать.
– Капитан, – произнес Ёси, – скажите, что я сплю и меня нельзя беспокоить. Попросите его вернуться утром, когда он будет принят с должными почестями.
Капитан поклонился и приготовился уйти.
– Прикажите всему гарнизону быть в полной боевой готовности!
Когда они остались одни, Ёси спросил:
– Вы думаете, Огама осмелится напасть на меня здесь? Это было бы объявлением войны.
– Пределы его смелости меня не касаются, господин. Я забочусь только о вашей безопасности. Сейчас я отвечаю за вас.
Горячая вода разогрела теперь суставы Ёси, и он обмяк, на мгновение целиком отдавшись во власть этого тепла. Он был рад, что Акэда взял командование на себя, присутствие старого воина успокаивало его, хотя его высказывания не влияли на его мнение. Он не ждал, что его присутствие будет обнаружено так скоро. Ладно, думал он, мой план все еще выполним.
– Кто является прикормленным псом Огамы, его посредником при дворе?
– Принц Фудзитака, первый двоюродный брат императора – брат его жены является императорским камергером.
Воздух с шипением вырвался из уст Ёси, и генерал кивнул с досадой.
– Трудно разорвать эту нить, разве что рассечь мечом.
– Немыслимо, – коротко ответил Ёси и подумал: если нет реально осуществимого плана. В любом случае глупо говорить такие вещи вслух, даже наедине. – Какие новости о сёгуне Нобусаде и принцессе Иядзу?
– Их ожидают через неделю, и…
Ёси резко повернул к нему голову.
– Они будут не раньше, чем через две-три недели.
Голос старика заскрежетал, как ножом по железу:
– Принцесса Иядзу приказала кортежу вернуться на Токайдо и двигаться кратчайшим путем в явном нетерпении увидеть своего брата и уговорить своего мужа поклониться ему вопреки всем традициям, чтобы скорее похоронить сеугнат и передать его Огаме.
– Даже здесь, старый друг, следует сдерживать свой язык.
– Я слишком стар, чтобы тревожиться об этом теперь, теперь, когда ваша шея зажата в тисках Огамы.
Ёси послал за прислужницами, которые принесли полотенца и вытерли обоих мужчин и помогли им одеть свежие юката. Он поднял свои мечи.
– Разбудите меня на рассвете, Акэда. У меня много дел.
Перед самым рассветом в южных предместьях, там, где река поворачивала на юг к Осаке и морю, в двадцати с небольшим ри, где большие и малые улицы и переулки тянулись и пересекались вкривь и вкось, разительно отличаясь от строгой планировки самого города, где стоял тяжелый запах испражнений, грязи и гниющих овощей, Кацумата, главный сиси Сацумы и доверенное лицо князя Сандзиро, внезапно пробудился, выскользнул из-под покрывала и встал в полутемной комнате, напряженно прислушиваясь, с мечом наготове.
Ни один звук не предвещал опасность. Снизу слышалась приглушенная возня слуг и прислужниц, разжигавших огонь, резавших овощи, готовивших пищу на день. Его комната располагалась на втором этаже, под потолочными балками, в этой гостинице Шепчущих Сосен. Где-то вдалеке залаяла собака.
Что-то не так, подумал он.
Он неслышно отодвинул содзи. Вдоль коридора располагались другие комнаты, три из них были заняты другими сиси, по два человека в комнате. Последняя по коридору была отведена женщинам гостиницы.
С одной стороны имелось небольшое окошко, выходившее на передний двор. Внизу он не заметил никакого движения. Его взгляд снова пробежался по двору, воротам, улице за ними. Ничего. Еще раз. Ничего. Потом что-то тускло сверкнуло, он больше почувствовал это, чем увидел. Тут же он отодвинул остальные двери и прошипел кодовое слово. Мгновенно все шесть мужчин вскочили на ноги, забыв о сне, и поспешили следом за ним с мечами в руках вниз по шаткой лестнице, через кухню и в заднюю дверь. Тут же через ограду в соседний сад, отступая слаженно и четко, потом в следующий, опять через ограду и в переулок. Они пробежали вдоль него и быстро свернули в проход между двумя приземистыми лачугами. В конце этого тупика он повернул налево и осторожно приоткрыл дверь. Копье бдительного стража угрожающе замерло в футе от его шеи.
– Кацумата-сан! Что случилось?
– Кто-то предал нас, – тяжело дыша проговорил Кацумата и сделал знак юноше из Тёсю, такому же суровому, как он сам, твердому как сталь, но вдвое его моложе, девятнадцать лет. – Обойди кругом, смотри, потом вернись назад. Тебя не должны увидеть или поймать!
Юноша исчез. Остальные последовали за Кацуматой через грязный вход в саму хибару. Внутри было много комнат, это сторение соединялось с соседними по обе стороны, и еще сиси. Двадцать человек, все вооружены, большинство из них начальники небольших отрядов, все встретили его на ногах, готовые сражаться или отступать – среди них была Сумомо, сестра Сёрина и невеста Хираги. Они молча собрались, ожидая дальнейших распоряжений.
Когда Кацумата и его люди покидали гостиницу, никто из слуг и прислужниц не обратил никакого внимания на их стремительное отступление, продолжая заниматься своими делами, словно ничего не случилось. Все замерли спустя несколько секунд, когда патруль Огамы ворвался через переднюю дверь и бросился по комнатам, поднимая постояльцев и девушек и маму-сан, в то время как другие взлетели вверх по лестнице, чтобы обыскать комнаты наверху. Сверху раздались удивленные, испуганные, протестующие крики и жалобные завывания женщин, занимавших теперь четыре комнаты, в которых минуту назад спали сиси – опять же часть тщательно продуманного плана Кацуматы.
В поднявшейся суматохе раздавались яростные крики мамы-сан, и сколько взбешенный офицер Огамы ни ругался и ни требовал указать ему, куда подевались бродяги-ронины, молотя по лицу нескольких слуг, он ничего не добился. Все дрожали и громко заявляли о своей невиновности.
– Ронины? В моем уважаемом, законопослушном доме? Никогда в жизни! – кричала мама-сан.
Но когда патруль ушел и все они оказались в безопасности, мама-сан разразилась проклятиями, ее девушки разразились проклятиями, слуги разразились проклятиями, призывая гнев богов на голову шпиона, который их предал.
